Задолго до прихода христианства на северные острова Соловки уже были центром языческих культов. От этих древних времен на главном острове архипелага до середины XVI века сохранялись каменные сооружения, по свидетельству английского картографа Вуда, сходные видом с комплексом Стоунхенджа. Впоследствии эти постройки были разрушены, однако до наших дней дошли загадочные лабиринты из огромных валунов и обширная сеть подземных ходов, пронизывающая весь остров.
В начале XV века поселившиеся в суровых краях монахи построили на Соловках деревянную обитель, которая неоднократно по разным причинам сгорала дотла. И лишь спустя два столетия на острове возвели мощную каменную цитадель, ставшую форпостом России на ближних рубежах обороны от воинственного шведского соседа. Общая длина стен крепости составляла более километра, а толщина достигала шести метров. Чтобы еще усилить и без того почти неприступную твердыню, на Соловки по специальному царскому указу доставили 90 закупленных в Голландии пушек. Все монахи, кроме обычных послушаний, в обязательном порядке обучались воинскому делу и были расписаны по постам на боевые дежурства.
Военная служба, что интересно, совершенно не мешала духовному развитию насельников Соловецкого монастыря. Сама обитель и небольшие скиты, разбросанные по островам архипелага, слыли на Русском Севере очагами благочестия и книжной премудрости. В скиту на Анзерском острове принял однажды постриг под именем Никона и Никита Минин, будущий патриарх и вдохновитель реформы православия.
Соловецкие иноки были крепки в вере и не приняли церковных новшеств, затеянных Никоном. Поэтому когда патриарх прислал в монастырь новые церковные книги вместе с указанием изменить канон богослужения, братия, недолго думая, просто спрятала «православный новодел» под замок и продолжила отправлять службы по старым правилам. Вдали от царского двора за крепкими стенами крепости монахи чувствовали себя в безопасности и надеялись, что насильственная реформация их не коснется.
В Москву отправилась челобитная от соловецких иноков, в которой они просили царя: «Не вели, государь, прародителей твоих, благоверных царей и начальников наших великих чудотворцев... предания нарушать». Всецело находящийся под влиянием Никона Алексей Михайлович в ответ повелел лишить обитель всех земельных и прочих владений и прекратить снабжение Соловков продуктами. Кроме того, к стенам северной твердыни прибыла сотня стрельцов для приведения взбунтовавшихся монахов к порядку. Фактически царский указ означал начало осады монастыря.
Однако соловецкие монахи имели возможность противостоять гонителям старой веры сколь угодно долго. Мощные крепостные стены, солидное вооружений и запасы надежно защищали их от стрелецких атак. Неограниченный запас продовольствия и колодцы внутри крепости сводили на нет угрозу голода. За десятилетие с начала раскола в обители собралось изрядное количество верующих, сохраняющих старые православные обряды. Среди них были и беглые крестьяне, и московские стрельцы, и донские казаки - в большинстве своем народ, обученный воинской науке. Да и сами иноки, систематически отбивавшиеся от шведских набегов, поднаторели защищать обитель от врага, кем бы он ни был. Защитников крепости к началу осады собралось на Соловках до семи сотен, и все они были готовы с оружием отстаивать свою верность старой вере.
Однако в первые годы противостояние между стрельцами и монастырскими «сидельцами» было не столько военным, сколько административным. Стрельцы разоряли окрестные монастырские земли себе на прокорм, а осажденные слали из Соловецкой обители челобитные в Москву к государю, уговаривая его не принуждать их отказываться от «древлего благочестия». В то же время местное население, среди которого авторитет соловецких иноков был необычайно велик, продолжало снабжать монастырь продуктами через систему подземных ходов. Для полноты картины следует заметить, что стрельцы осаждали крепость лишь в теплое время года, а на зимовку перебирались в Сумский острог.
Однако ход событий начал меняться с прибытием к московскому войску нового начальника - воеводы Ивана Мещеринова, славного своим решительным и крутым нравом. Для начала он запретил отход стрельцов «на зимние квартиры» и сделал блокаду непрерывной. Затем принялся за отлов поморов, пробиравшихся в обитель с припасами. И наконец вытребовал из Москвы подкрепление, изрядно увеличив свои силы. После этого воевода принялся постоянно совершать боевые вылазки к стенам крепости, и хотя осаждающие несли постоянные потери, но и монахи расходовали боевые припасы и теряли силы в стычках. Стрельцам удалось захватить окопы у Никольской башни и сделать несколько подкопов под стены, которые защитникам монастыря с трудом удалось завалить землей.
Обстановка внутри Соловецкой обители между тем все больше накалялась. Инокам постепенно становилось ясно, что мирное разрешение конфликта невозможно и большинству из них предстоит рано или поздно ответить за свою приверженность старой вере. Те из них, кто был не слишком крепок в древлем благочестии, разными путями покинули крепость. За стенами выдерживать осаду остались около 500 человек, но им уже с трудом хватало пропитания, таяли и оружейные припасы. Пойманные солдатами Мещеринова беглецы из обители на допросах показывали, что «в городе многие от крепкой осады оцинжали и многие лежат больны, а иные и померли».
Однако, невзирая на все тяготы осады, насельники Соловецкой обители продолжали сопротивление. Стрельцы несколько раз пытались взять крепость приступом, но лобовые атаки осажденные отбивали в первые же минуты, и потери в царском войске все увеличивались. Мещеринову оставалось взять монахов не силой, а хитростью, и вскоре для этого представился случай.
В ноябре 1675 года к осаждающим явился ценный перебежчик. Чернец Феоктист был отлично осведомлен о том, когда на стенах меняются караулы, в какие часы большинство осажденных отдыхают, а самое главное, предатель знал путь, которым можно было проникнуть внутрь крепости. Воевода отнесся к сведениям Феоктиста без особого доверия и, возможно, вовсе бы ими не воспользовался, но все попытки взять твердыню штурмом терпели крах, и Мещеринов решился на вылазку через указанное чернецом место. В начале нового, 1676 года группа стрельцов под началом Степана Келина проникла за стены через заложенное камнем окошко под сушилом возле Белой башни, подобралась к воротам и впустила остальных стрельцов. Вскоре крепость была уже в руках царского войска.
После стрелецкого штурма из защитников обители осталось в живых около 60 человек, и это был именно тот случай, когда живые позавидовали мертвым. Осталось свидетельство современника о зверствах разъяренного Мещеринова. По его приказу соловецкую братию вешали за шеи, ноги и ребра на железных крюках, привязывали к конским хвостам и таскали по земле до смерти. Тела погибших мученической смертью бросили на небольшом острове напротив обители, где позже в память о них был установлен поклонный крест. После жестоких казней в живых остались лишь около десятка монахов, их разослали по дальним острогам.
Соловецкая обитель хоть и оставалась благоустроенным, хорошо приспособленным для жизни монастырем, но навсегда перестала быть центром культуры и благочестия для всего Поморья. А старообрядцы (или староверы) все следующее столетие понемногу перемещались вглубь России, стремясь сохранить обычаи и веру своих предков. Хранили они и память о соловецких иноках, принявших страшную смерть за свои убеждения.
Анна НОВГОРОДЦЕВА