Критика принятого Николаем I решения основывается на двух тезисах. Во-первых, налицо были имиджевые потери, поскольку за Россией с тех пор закрепилось прозвище «жандарма Европы». Во-вторых, всего пять лет спустя Габсбурги выступят против своего спасителя, и России придется держать на австрийской границе войска, которых будет так не хватать под Севастополем.
Однако никакой ошибки Николай I не сделал.
Грянувшие в 1848 году в Европе революции называют «весной народов». Требования демократических реформ переплелись со стремлениями к независимости и попытками объединить расколотые на мелкие государства нации.
Россия выглядела на общем фоне непоколебимым бастионом самодержавия. Революционного брожения не наблюдалось даже в Царстве Польском, которым железной рукой управлял фельдмаршал Иван Федорович Паскевич, носивший титул князя Варшавского.
Тяжелее всего пришлось Австрии, которую, по причине многочисленности населявших ее народов, часто называли «лоскутной империей».
Венгрия, возглавляемая революционным правительством Лайоша Кошута, взяла курс на создание независимой республики. В то же время славянские народы демонстрировали преданность дому Габсбургов, поскольку рассчитывали добиться уравнения в правах с немцами и венграми.
Весной 1849 года самый способный венгерский военачальник Артур Гёргей нанес австрийцам ряд поражений, что крайне встревожило Николая I. Вакуум, который должен был образоваться на месте шатавшейся Австрийской империи, заполнила бы новая европейская держава - Венгрия, в армии которой ведущие командные должности занимали польские генералы, отметившиеся в антироссийском восстании 1831 года. В состав Венгрии вошла бы и Галиция, где в 1846 году при пособничестве австрийских властей украинские крестьяне устроили резню польских помещиков. Поляки мечтали поставить «быдло на место», после чего использовать Галицию в качестве плацдарма для разжигания мятежа, а затем и вторжения в русскую Польшу.
Николая I и Паскевича такой сценарий никак не устраивал, и они решили помочь австрийцам, которые к тому же об этом просто молили.
З мая 1849 года прибывший в Варшаву фельдмаршал-лейтенант граф Кабога передал Паскевичу письмо от главы австрийского правительства князя Шварценберга, в котором тот сообщал, что венгры находятся в нескольких переходах от столицы Австрии и без помощи русских ее падение неизбежно. «Спасите Австрию! - умолял Кабога. - Каждый день, каждый час дорог!» - и, упав на колени, облобызал руку князя Варшавского.
Решение Паскевичу требовалось принимать немедленно. Получить санкцию находившегося в Москве Николая I можно было только через 12-15 дней - срок неприемлемый.
В качестве «пожарной команды» был сформирован 10-тысячный отряд генерал-лейтенанта Панютина, личный состав которого снабдили четырехдневным пайком и, посадив в вагоны, отправили по варшавско-венской железной дороге в столицу Австрии. Это был первый в русской военной истории случай переброски войск по железной дороге.
Вскоре, узнав, что Гёргей не стал наступать на Вену, Паскевич приказал Панютину остановиться у Градиша и присоединиться к Главной австрийской армии фельдмаршал-лейтенанта Гайнау.
16 мая в Варшаву прибыл Николай I, а через пять дней - австрийский император Франц-Иосиф. Подписанное ими 29 мая соглашение определяло порядок и цели действий союзников. За помощь в разгроме венгров австрийцы обязались обеспечить снабжение 100-тысячной русской армии транспортом, продовольствием и боеприпасами, а в случае невозможности покрыть все потребности и компенсировать понесенные расходы деньгами.
Противник, включая отряды ополчения, располагал почти 200-тысячным войском. Главная, или Верхнедунайская армия Гёргея насчитывала примерно 45 тысяч штыков и сабель. Однако прежде на своем пути войскам Паскевича пришлось бы скрестить оружие с 25-тысячной Верхне-Тисской армией Дембинского, обороняющей выходы с Карпат на венгерские равнины. Тридцатитысячная Южно-Тисская армия Прегеля пыталась нейтрализовать равную ей по численности Южную австрийскую армию Елачича. В Трансильвании находился Юзеф Бем с 60 тысячами, но его уничтожение входило в задачу действовавшего самостоятельно русского корпуса генерала Лидерса. Еще до 50 тысяч находились в резерве и крепостных гарнизонах.
Перейдя горы, русские войска должны были выйти на громадную равнину, перерезанную с севера на юг рекой Тиссой, форсировать этот водный рубеж и затем теснить неприятеля на запад, к Вайцену.
Таким образом, Гёргей должен был оказаться между русским молотом и австрийской наковальней.
15 июня 1849 года войска Паскевича выступили к Карпатам. При армии находился 22-летний сын императора, великий князь Константин Николаевич - в будущем известный реформатор и генерал-адмирал русского флота.
23 июня произошел успешный для русских бой с пятитысячным отрядом генерала Высоцкого возле местечка Шамош. Вот что рассказывает о нем участник похода Лихутин: «Наши войска, настигшие неприятеля в первый раз, вцепились в него с ожесточением; завязалась тотчас рукопашная схватка. Из следовавших позади частей, становившихся, вероятно, уже на биваках, казаки и кто мог скакали вперед в одиночку и бросались в бой. Рассказывали, что в одиночных схватках противники, изломав оружие, терзали друг друга руками и зубами... Хотя дело было невелико, но впечатление его на венгерцев, по-видимому, было очень сильно. Мне самому случилось слышать в Кашау на другой день после Самосского дела вопросы мадьяр; "За что вы деретесь с нами с таким ожесточением? Что мы вам сделали?"»
Стремясь облегчить снабжение, а заодно захватить мост через Тиссу, Паскевич двинул 4-й корпус к известному своими винами Токаю.
Русская конница с ходу пронеслась через город, но затем угодила под огонь стоявшей на противоположном берегу вражеской артиллерии и потеряла несколько человек убитыми. Несколько выстрелов прозвучало из частных домов. Далее предоставим слово Лихутину: «При первых выстрелах из окон солдаты, естественно, бросились к домам, из которых стреляли, выломали двери и ворота, разбросали небольшие баррикады, устроенные в сенях и воротах, и ворвались внутрь домов. Некоторых жителей, в том числе одну женщину, захватили с ружьями, еще дымившимися от выстрелов, все они погибли; расправа была быстрая и задушила народную войну, если она была возможна, в самом начале...»
Можно ли согласиться с Лихутиным, особенно если учесть, что правомерность русской народной войны в 1812 году он сам не подвергает сомнению, вопрос сложный. Однако результаты столь зверского урока мемуарист расписал вполне убедительно. По его словам, в течение всей кампании 1849 года: «Наши разъезжали по дорогам поодиночке, верхом или в экипажах и на подводах, как дома. Однако же во все продолжение войны ни с одним офицером не случилось никакого происшествия и несчастия; жители везде оставались спокойными и даже одиночных людей принимали спокойно и гостеприимно. Происшествия случались только с нижними чинами, оказывавшимися всегда в нетрезвом виде».
В Токае русские столкнулись с опасным врагом - холерой, стремительно распространявшейся в жару в условиях болотистых равнин Тиссы.
Тем временем правительство Лайоша Кошута эвакуировалось в Сегедин, а Буда и Пешт были заняты австрийцами. 11 июля Гайнау и Гёргей сразились у стен Коморна, после чего обе армии направились к Пешту наперегонки, двигаясь по противоположным берегам Дуная. Венгры шли по левому берегу, а возле Вайцена, где в предгорьях русло Дуная заворачивало на юг, Гёргея должен был перехватить Паскевич. Действительно, 15 июля венгерский авангард наткнулся на конномусульманский полк Бебутова.
Заняв окружавшие Вайцен высоты, венгры отбили примчавшуюся на помощь Бебутову кавалерию и конную артиллерию под командованием генерала Засса. Сражение переросло в артиллерийскую дуэль, затихшую с наступлением темноты.
Мемуаристы удивлялись, что Паскевич вводил войска в бой нехотя и не пытался развернуть серьезное наступление на противника. Причины столь странного поведения очевидны. Фельдмаршал подталкивал своего противника на юг - в «объятия» австрийцев, которым предстояло сделать всю кровавую работу. Однако излишне энергичные действия Засса спугнули Гёргея, и он, изменив маршрут своего движения, решил двигаться на северо-восток - к Токаю и Дебречину. Это значило, что разбираться с ним придется все же князю Варшавскому.
17 июля русские войска потрепали арьергард неприятеля, заставив его избрать из всех возможных дорог к Токаю самые неудобные, проходившие через горные ущелья. Сам Гёргей был ранен в голову, а войска его оказались настолько деморализованными, что во время одной из стоянок впали в панику, приняв барабанный сигнал «подъем» за сигнал «тревога».
Если не считать холеры, то события развивались для русских по вполне приемлемому сценарию. В этот период в Венгрии даже раздавались голоса о том, что хорошо бы провозгласить страну независимым королевством во главе с сыном русского императора великим князем Константином Николаевичем.
Между тем Гёргей решил круто развернуться на юг в районе Токая, чтобы двинуться на соединение с Южно-Тисской армией. Сам он с основными силами двигался через Гросс-Вардейн, а по более очевидному для русских маршруту - через Дебричин - направил тысячный корпус Наги-Шандора, который 2 августа был разбит Паскевичем.
Николай I, поздравив фельдмаршала с победой, выразил сожаление, что сам Гёргей ушел. Князь Варшавский в ответном письме сохранял невозмутимость: «Гёргей знает войну и его можно только уничтожить, маневрируя, а не сражаясь. Драться он не будет, сознавая свою слабость. Я его запру в кольцо, хотя мне и трудно маневрировать, имея за собой 4 тысячи повозок».
В Трансильвании 31 июля Лидере разбил Бема при Шегешваре, после чего двинулся на запад к Араду, помогая затягивать петлю, в которую угодил Гёргей. Бем несся впереди своего победителя. Присоединившись к армии Дембинского и фактически отстранив от командования своего соотечественника, он попытался вдохнуть в приунывшую армию боевой дух, двинувшись на австрийцев.
9 августа грянула битва при Темешваре, в которой победа осталась за Гайнау, и где великолепно показал себя отряд Панютина. Соратник Бема, Высоцкий, писал, что остатки разбитых войск «бродили небольшими партиями по различным дорогам, солдаты без офицеров, офицеры без солдат, артиллерия разбрелась наудачу... Никто не имел желания драться, каждый требовал, чтобы вступали в переговоры».
А что же Гёргей? Ему оставалось только нарезать круги, которые становились все уже. И он предпочел сложить оружие, «предавая венгерский народ и, в особенности, офицеров, служивших прежде в рядах австрийских войск, исключая только самого себя, великодушию и справедливости русского царя».
Капитуляция состоялась 13 августа 1849 года в окрестностях Вилагоша. Сдались около 30 тысяч венгерских военнослужащих. Многие пленные генералы позже были расстреляны австрийцами как изменники. Гёргея Паскевичу удалось защитить. Скончался он в 1916 году в 98-летнем возрасте!
Потери русских в венгерскую кампанию умершими и убитыми достигли 12 тысяч, причем одиннадцать человек из каждых двенадцати стали жертвами холеры.
Споры с Веной относительно компенсаций понесенных русскими расходов продолжались еще долго. Раздраженный Паскевич писал императору об австрийцах: «В благодарность за спасение они способны на многое».
На что именно - лучше всего догадывался князь Шварценберг, проницательно предсказавший, что «Австрия еще удивит мир своей неблагодарностью».
Как ни печально, но даже если бы Николай I знал наперед, какую форму примет эта неблагодарность, в 1849 году он бы все равно спас Габсбургов. Ведь если во время Крымской войны Австрия все же ограничилась дипломатическими демаршами, то республиканская Венгрия неизбежно примкнула к англо-франко-турецкому альянсу, а в Царстве Польском грянуло бы новое антироссийское восстание. И тогда Крымская война закончилась бы гораздо хуже.
Дмитрий МИТЮРИН